Этюд в белом

В дом войду, пустой и страшный,

Свет зажгу, пальто сниму...

И прижмусь щекою влажной

К другу своему.

И улыбкою радушной

Рассмешит меня до слёз

Голубой, почти синюшный,

Кем-то сшитый пёс.

Но не вздрогнет сердце в стружке -

Неживой ты, страшный зверь!

Мы с тобою две игрушки -

Ты да я теперь.  

Исчезнут поэты. Останутся песни.

А может и песни бесследно растают.

Им некому будет внимать в поднебесье,

Поскольку и неба, наверно, не станет.

И всё, что любилось, и всё, что творилось,

И всё, что в привычках когда-то водилось,

Всё шквалом забвения вдруг унесётся

И тотчас о скалы времён разобьётся...

И может лишь эхо какой-нибудь ноты

Из песни, что слух человечий ласкала,

Всё будет в иных мирозданьях кого-то

Искать, чтобы слышалось и не пропало.

Но всё – то, что пелось, и то, что горелось,

И то, что мелодией пламенной грелось, -

Всё канет однажды в две проруби хладных –

Два глаза безвремения беспощадных...

Исчезнут поэты – земные светила...

И всё, что болелось за светом беспечным,

Схоронит – чернее, чем смерти чернила, -

Всевышнего кара молчанием вечным...

И всё это зная, молиться я буду,

Чтоб всё же свершиться прекрасному чуду -

Чтоб эху надежды на жизнь не прерваться

И песням поэтов навеки остаться!